Внешний вид: стандартная форма разведотряда; сосредоточенный, понурый.
Инвентарь: полный 3D-гир, комплект лезвий.
Столица, беспомощно воя сотнями голосов, в муках порождает чудовище. Тени переплетаются в причудливом узоре, в ушах отбивают сотнями колоколов чужие мольбы, а проносящиеся мимо образы тонущих в крови человеческих существ уже перестают отпечатываться пугающими рисунками на сетчатке глаз, походя на бессмысленную и от того столь безумную вереницу событий. То, что раньше называли Розой и Марией, теперь покоится в собственных бетонных останках, проминаясь под сбивчивыми шагами титанов. Ханжи на секунду задумывается, могут ли они осознать свое величие в этот момент? Или им достаточно вида кричащего в приступе цепенящего ужаса человека?
Ранний вечер постепенно скрывает навеянные душным утром миражи – ничего нельзя изменить. И об этом яростно кричат сошедшие с ума проповедники, об этом ясно говорит доносившийся, казалось бы, отовсюду хруст позвоночников, когда хрупкие тела сжимаются и обессиленно обвисают в кулаках гигантов. Ханжи помнит и слышит это не столь отчетливо, как командную речь Ирвина, впивающуюся в уши. Но знает, что за пределами сознания, как и за пределами этих стен, существует та самая, способная свести с ума и вознести в небо, смерть. И этого простого осознания достаточно, чтобы стоять молча, не смея сопротивляться приказам. Этого вполне достаточно, потому что Ханжи знает, что небеса пока что ее не ждут. Знают ли об этом остальные?
Человечество – пустой звук. Они бессильны, подавлены и абсолютно бесполезны. Для большинства из них пик жизни приходится на тот самый отчаянный возглас страха, рожденный ужасом. Он запускает череду случайных воспоминаний, всплывающих в сознании, и люди отчаянно сопротивляются, вспоминая улыбки близких людей, самую классную попойку в таверне, любой незначительный миг жизни. Ведь даже секундные, совершенно обыденные события кажутся щедрейшим дарованием судьбы. Особенно, когда перед глазами раскрывается зубастая пасть, а нос улавливает мерзейший запах. Когда до рассеченного болью сознания доходит, что смерть невероятно близко. Тогда и только тогда начинаются отчаянные попытки зацепиться за жизнь. Но едва ли найдется тот, для кого они окончатся успехом. 
Разведотряд теперь не более, чем сломавшийся механизм. Когда-то герои целой страны теперь походили на свалку сломавшихся кукол. Осунувшиеся и безмерно усталые. Они не являлись беспомощными существами, но, без заданного направления, куда им идти? Они ничем не отличались от той же безумной толпы просто наряженной в форму с нашивками. Кто-то из них сходил с ума тихо и незаметно, кто-то набирал в кулаки горстку оставшихся сил, кто-то кричал и своей истерикой подталкивал других. Что-то щелкнуло и система надломилась. И под таким началом люди едва ли смогут доверить свои жизни чему-то более влиятельному, чем они сами. Влияние армии теперь пустой звук.
Ханжи знала, что ей предстоит делать. Но едва ли могла представить, как это должно выглядеть. Ей было бы куда проще подхватить беднягу за шкирку и сразу без мучений вышвырнуть за стену. Для пущей верности можно это проделать, сразу целясь в открытые пасти титанов. Для затравки аппетитов, так сказать. И когда появится уверенность, что до следующего дня столица может спать спокойно, начинать готовить новую порцию живой человеческой плоти.
Она с трудом представляла, что говорить тем людям, которых они найдут на улицах – обычных работяг, мирных жителей, пьяниц, девушек и совсем молодых юношей, перед тем, как их сметут в одно большое стадо и скажут, что за той стеной они смогут проявить себя став героями. «Ваша помощь требуется разведотряду. Готовы ли вы стать всеобщей надеждой?» Немногие поймут, что из них делают пушечное мясо. Но те, кто поймут, непременно решат уведомить об этом остальных и тогда начнется предсмертная давка. Истеричный вой слишком большой массы людей заглушит любое проявление здравомыслия, независимо от того, сможет оно докричаться сквозь эту содрогающуюся конвульсию безумия или нет. Толпа попытается погубить саму себя, когда, наконец, не будет отправлена прочь за стены Сина. «Вы вольны поступать так, как считаете нужным. Но ваш приказ остается в силе до тех пор, пока титаны не отступят». Ханжи это виделось нелепым представлением, бывать на котором едва ли захочется. Но кто сейчас может сказать о том, что у нее есть выбор?
Выбор, поговаривают, есть всегда. Но он изымается у человека по умолчанию, когда настает пора выбрать меньшее из зол. Особенно, когда за человека думают другие.
- Ясно, - Ханжи поджимает губы, пряча истинные эмоции, опускает взгляд. Думать абсолютно не хотелось. Куда проще и лучше проделать все на автоматизме. Дождаться нужного времени, уладить все со сборами, проверить вооружение. Главное не забывать повторять, что здесь все до единого герои.  Вскользь намекнуть, что у каждого из них есть шанс вернуться, если они проделают достаточно хорошую работу. Выгнать их прочь и слышать, как сквозь стену доносятся отголоски чужих воплей, как хрустят их позвонки.
На деле все оказывается довольно сложнее. У Ханжи подкашиваются ноги и пытливому взгляду будет заметна легкая дрожь, время от времени пробирающая ее пальцы. Она устала от каждодневного напоминания самой себе, что отныне нет и не будет места человечности.
- Думаю, нам нужно идти, - необыкновенно тихий голос, говорящий, скорее, ни с кем и в никуда. Несомненно, капрал в этой ситуации покажет себя куда более уверенно и сдержанно. А, значит, Ханжи остается лишь молча следовать инструкциям.
Чудовище, рожденное людскими слабостями, есть самый свирепый из врагов. Какой бы устрашающей и катастрофичной не казалась угроза титанов, но самый главный и трудный противник был в самих людях. Ханжи знала это давно, просто с годами и навалившимся грузом событий успела позабыть. Лишь редкое число людей выполняют свою главную задачу – просто живут. Кто-то тратит свое время впустую, кто-то вступает в неведомые секты, кто-то грабит и убивает, кто-то врет и со временем превращается в крысу. Смотря с высоты своего роста, титанам ничего не стоит истребить человечество целиком, будучи системой куда более организованной. Значит ли это, что они растягивают свою трапезу в поисках новых драм? Неужели существа, столь зависимые от света, на самом деле состоят из одной лишь тьмы? И ведь люди готовы соткать свои жизни в сотни, миллионы теней, чтобы стать единым монстров, сошедшим с ума от собственной силы. Чудовищем, которое готово пасть на колени и добровольно сдаться, быть съеденным лишь потому, что не смогло вовремя найти свои силы. Получается, человек и есть свое самое ужасное чудовище прямиком из кошмарных снов?